Р. Р. Р. Так называется постановка Юрия Еремина в театре им. Моссовета по мотивам романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Родиона Романовича Раскольникова мы видим в первые минуты, вернее тень его напряженного профиля. Сразу становится понятно, что это Раскольников, тут даже тени играют роли, появляясь на протяжении всего спектакля — то черные, то красные. Вообще, декорации занимают особое место в постановке, но об этом чуть позже.

Перед спектаклем я долго думал, как можно «запихнуть» сложный роман Достоевского в рамки трехчасового зрелища. Как передать «чудовищно тяжелый язык» автора в сценарии? Были вопросы неопытного, непосвященного зрителя (т.е. меня) — как сыграть страдания Раскольникова? как передать акт убийства? Как поместить такое большое количество действий и сцен в два акта?
Ответы на свои вопросы я получил и был удививлен таланту актеров и режиссера.

Алексей Трофимов справился с главной ролью блестяще. Это был Раскольников, от начала до последней минуты, когда актер уже кланялся публике. Виктор Сухоруков, сыгравший следователя Порфирия Петровича, Александр Яцко в роли Свидригайлова, актеры, которых я привык видеть на телеэкране, покорили меня на сцене театра.

Особую роль сыграли свет и декорации. Сцена-трансформер, проекция напечатанных цитат, тени, луна, которая в последнем аккорде нависла нестерпимо тяжелым шаром над сценой…

Всю постановку я был в напряжении, казалось, режиссер протянул свою руку и резко ее дернув, окунул меня в мир героев «Преступления и наказания». Нервный и липкий, светлый и божественный, такой сложный мир, созданный Достоевским.

Сопереживание героям чуть не выплеснулось наружу в финале, я едва сдерживал слезы.
Хочу процитировать Достоевского, который до боли четко подметил светлое чувство, которое, вопреки всем обстоятельствам зародилось в сердцах и очистило души, вселило веру и дало силы героям… и не только.

«Они оба были бледны и худы; но в этих больных и бледных лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую жизнь. Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого.»